Никто не понимает зверей так, как дрессировщик. Он знает «душу» каждого, все тонкости его поведения, признаки малейшего изменения настроения, он знает как на какого зверя воздействовать, чего от него ждать, и много других «мелочей». Все это он рассказывает принимающему демонстратору и тут же постепенно передает «ключи» исполняемых трюков, то есть условные знаки, которыми вызывают зверя на трюк. В клетку они входят вдвоем, и шаг за шагом, постепенно новичок осваивает практику управления зверями. <…> И только когда станет ясно, что звери привыкли к новому хозяину; а тот освоил все премудрости управления ими, - он входит в клетку самостоятельно, но первое время прежний дрессировщик находится рядом, за клеткой, чтобы прийти на помощь советом или действием в случае необходимости.
И еще я понял: быть дрессировщиком леопардов – значит отдать себя этому делу всего без остатка. Отныне я живу среди зверей и для зверей. Все остальное – семья, друзья, успех – все подчинилось им. Жизнь моя усложнилась, возникло такое ощущение, будто наша семья вдруг разрослась и в ней появились существа, которые требуют постоянного наблюдения, забот, ухода, сердечного тепла, кропотливого, осторожного воспитания.
Мертвый инвентарь требует только внимания и умелых рук. Живой – требует твоей души. Свободного времени у меня теперь уже не было. Если не кормлю, то убираю, если не убираю, то наблюдаю. Ведь для будущей работы важен любой штрих. Сделал сегодня зверь что-то интересное, назавтра сижу и жду, не повторит ли он опять свое движение. Если повторил, надо понять, почему, для чего, нельзя ли использовать для нового трюка.
Как только обнаружилась «взаимность» леопардов, я начал с ними заниматься. Заключались занятия в следующем.
Половина положенной порции мяса нарезалась на маленькие кусочки. Подцепив на вилку, я просовывал их через прутья, но отдавал не просто, а как вознаграждение; леопард должен был проделать нужное движение, то пойти за мясом вправо, то влево, то подняться на задние лапы. Их пассажи я сопровождал ласковыми поощрительными приговорами. Но иногда, чтобы напомнить о своей власти, переходил на повелительно-приказывающий тон.
Так постепенно я обходил всех. Теперь они уже не были для меня все «на одно лицо», я легко различал на их мордах свойственные каждому особенности в выражении чувств.
Вторую половину порции я скармливал им целиком после урока.
Что же касается трюков, то обычно используются природные особенности зверей. Леопарды взбираются на деревья, а тигры нет, поэтому именно леопардов, а не тигров заставляют ползать по вертикальным шестам. В зависимости от «талантливости» зверя трюки усложняются, но почти никогда не противоречат его естественным наклонностям.
Не только дерущиеся и сердитые звери опасны для укротителя. Опасны их ласки, их желания поиграть и такое ценное для дрессировки их качество, как любопытство.
Очень часто они прыгают на меня от избытка чувств, оттого, что им сию же минуту необходимо меня приласкать. Но попробуйте выдержать «любовный» прыжок с шести-семи метров. Поэтому любовь и признательность леопардов, хоть и редко она охватывает их на манеже, я принимаю сдержанно.
Многие работники цирка верят, что дрессированные звери не опасны, что они уже мирные. И дорого платят за свое легковерие. Да, цирковые звери реже нападают. Но близкую добычу постараются не упустить.
Существует мнение, что после сознательного нападения на человека зверя нельзя выпускать на манеж: он опасен для дрессировщика. Но я считаю, что именно после таких случаев должен заставить его повиноваться. Хотя, конечно, к каждому случаю надо отнестись по особому. Случайным происшествием можно пренебречь, но если это нападение – следствие изменившегося характера зверя, тогда с ним лучше расстаться.
Дрессированный и ручной зверь – это не одно и то же. Дрессированные звери редко бывают ручными. Ручных в цирке показывать не интересно. Они потому и ручные, что от них ничего не требуют. С дрессированным же зверем я постоянно вступаю в конфликт, потому что заставляю его делать то, что делать ему совершенно не хочется, но что сделать он может. Ручным же при этом ему не стать, его озлобленность ежедневно получает пищу и потому не затухает.
После леопардов и пантер работа с тиграми на первых порах показалась мне спокойнее и легче. Тигры понятливее, у них лучше память, они послушнее и как-то солиднее. Там, где леопарду надо было повторять десять раз, тигр шел со второго и с третьего.
Вероятно, чем крупнее звери, тем они развитее. Не случайно у леопардов из десяти один может оказаться способным «артистом». А у тигров, как правило, три из пяти.
Но чем больше всего покорили меня тигры – это своей отзывчивостью на доброту и ласку. Я бывал на седьмом небе от счастья, если леопарды иногда отвечали на мои ласки. Но, познакомившись и подружившись с тиграми, я понял, что настоящей звериной любви и преданности леопарды ко мне не проявляли никогда.
Тигры на мою приветливость ответили неожиданно горячо. Как ни забавно это прозвучит, они оказались человечнее леопардов.
Но и у тигров есть свои трудности. Да еще какие. С леопардом легче бороться, его легко поднять и выбраться из-под него, легко оторвать от себя. С тигром это не так просто, в нем триста кг. весу. Он нападает редко, но если навалится – одним весом задавит.
Из-за леопардов я ни разу не лежал в больнице. Все царапины заживали на ходу. Тигры же познакомили меня с хирургами.
Выработка рефлекса на том и основана, что каждый день все повторяется и совершенно одинаковыми приемами. Очень скоро это переходит в привычку, и зверь начинает многое исполнять машинально, не «задумываясь». Но среди трюков есть и такие, например, как прыжок в огненное кольцо, к которым звери относятся сознательно. Они должны сосредоточиться перед исполнением такого трюка, собрать все свое внимание.
По манежу я двигаюсь всегда по одним и тем же траекториям. К этому звери тоже привыкают. И если во время работы что-то вынуждает меня отступить от принятых маршрутов и приходится идти «непроторенными тропами», то надо принимать дополнительные меры предосторожности.
Всякое изменение мизансцен, перестановка реквизита или перекомпоновка трюков может быть сделана только после репетиций. Такие нововведения во время работы могут показаться зверям странными, выбивают их из колеи.
Так что импровизации на манеже дрессировщику противопоказаны. Тигры же всегда сохраняют за собой это право…
Пустой желудок необходим и для легкости движений. Сытый тигр ленив, он хочет спать, а не работать. Поэтому и на представление мои звери выходят голодными. Их покормят после выступления.
Но не следует ли награждать животное за проделанный трюк? – могут спросить меня читатели. Я считаю, не следует. Если дрессировщик кормит зверей на представлении, это значит, что зверь выведен к зрителям неподготовленным. Это брак.
Тренировка прыжка через огненное кольцо. Сначала в кольцо без огня. Потом зажигается маленький огонек вверху кольца. Постепенно пылающий кусочек увеличивается, пока зверь не привыкнет, и кольцо не запылает все целиком. Когда тигр привыкнет, то кажется, что он испытывает даже некоторое удовольствие от выполнения трюка. У него появляется деловитость, заинтересованность, о чем можно судить по морде тигра, на которой видно, как он прицеливается и примеривается, чтобы точно пройти в центре кольца.
К аплодисментам они относятся ревниво. Если хлопки редкие и жидкие, звери работают вяло, неохотно и лениво. Больше того, когда недисциплинированные зрители срываются с места раньше времени за галошами, они начинают с удивлением и раздражением следить за бегущими, словно недоумевая, - ведь они еще не все показали, что умеют.
От чуткости дрессировщика зависит, кого приласкать, кого наказать. Но никогда нельзя разрешать себе наказывать зверей несправедливо. Они почему-то это очень чувствуют и незаслуженную обиду долго не прощают.
Окрик или грозный голос, сердитый жест или шлепок рукой, тушировка или щелчок бичом по реквизиту – и зверь понимает: им недовольны. А он, как всякое живое существо, хочет нравиться. Он тщеславен, этот хищный зверь! Если же многое прощать, оставлять безнаказанным, то чаще придется применять самое неприятное для него: струю холодной воды.
Гуманный метод не исключает строгости. Без строгости зверя не воспитаешь. Слушаешься – пряник, не повинуешься – наказание. Но наказание это не должно превышать дозы, какую мы применяем к шаловливому ребенку.
